Письма и документы

   Щелыковский сборник. Материалы и сообщения по фондам Гос. Музея-заповедника А. Н. Островского.

   Ярославль, Верхне-Волжское книжное издательство, 1973

   Записка в дирекцию Малого театра от 1 мая 1864 г.

   Телеграмма к М. В. Островской от 12 декабря 1885 г.

   Письмо к И. В. Промптову от 11 апреля 1886 г.

   Вводный лист на право владения имением Щелыково, выданный А. Н. и М. Н. Островским 8 октября 1873 г. мировым судьей 3-го участка Кинешемского судебного округа

   Опись имения Щелыково, составленная М. В. Островской после смерти А. Н. Островского в августе 1886 г.

   Поспектакльную плату за представление пьесы (моей "Тяжелые дни" в бенефис гг. Ермолова и Витнебена я уступаю в пользу бенефициантов¹.

   1 мая 1864 г.

   Печатается по подлиннику, хранящемуся в Музее Островского, Р-540.

   В ПСС не вошло.

   Пьеса Островского "Тяжелые дни" впервые была представлена в Малом театре 2 октября 1863 г. Играли артисты: П. М. Садовский (Тит Титыч), С. В. Шуйский (Досужев), А. А. Рассказов (Андрей Титыч), В. И. Живокини (Мудров), В. А. Дмитревский (Перцов) и другие.

   Вероятно, в этом же составе она была поставлена и 4 мая 1864 г., в бенефис суфлеров Николая Алексеевича Ермолова (1829--1886, отец M. H. Ермоловой), работавшего в Малом театре с 1846 по 1878 г., и Николая Петровича Витнебена работавшего с 1844 по 1870 г.

   За несколько дней до спектакля "Московские ведомости" объявили читателям программу Малого театра: "В понедельник, 4-го мая, в пользу драматических суфлеров гг. Ермолова и Витнебена, "Бедная племянница", ком. в 2 д. "Тяжелые дни", сцены из московской жизни, в 3 д., соч. А. Н. Островского. "Два купца и два отца", вод. в 1 д. "Лакейская", сцены соч. Н. В. Гоголя. Дивертисмент. Начало в 7 часов" ("Московские ведомости", 1864, 30 апреля, 1, 2, 3 мая, NoNo 95--98).

   ¹ По существующим в то время законам, к данному спектаклю применим случай, указанный Островским в его статье "О положении 13 ноября 1872 года", в которой он пишет о необходимости пересмотра авторских прав драматурга: "...если бенефициант с разрешения дирекции дает не первое представление пьесы, то платит автору только часть поспектакльной платы, соответствующей той части сбора, какую бенефициант получает в свою пользу с бенефиса, а остальную часть платит автору дирекция" (ПСС, т. XII, стр. 334). Вот от этой части в данной записке и отказывался Островский в пользу бенефициантов.

   Сейчас был у министра¹. Дело кончено. Поздравляю. Завтра выезжаем. Островский.

   На обороте: Москва, Пречистенка, против Храма Спасителя, дом кн. Голицина, Марии Васильевне Островской².

   Печатается по подлиннику, хранящемуся в Музее Островского,

   В ПСС не вошло.

   Телеграмма послана в связи с окончанием дела о назначении Островского заведующим репертуарной частью московских императорских театров, а Аполлона Александровича Майкова -- управляющим этих театров.

   Это было благополучное завершение долгих хлопот и усилий Островского. "Все порядочные люди живут или идеями, или надеждами, или, пожалуй, мечтами; но у всякого есть какая-нибудь задача. Моя задача -- служить русскому драматическому искусству", -- писал драматург в своей "Автобиографической заметке" 28 августа 1884 г. (ПСС, т. XII, стр. 246). Служение это заключалось не только в создании драматических произведений, преобразовавших репертуар русской сцены, но и в стремлении поставить театральное дело в России на должную высоту. Одно перечисление только нескольких театральных статей Островского дает представление о круге занимавших его вопросов: "Обстоятельства, препятствующие развитию драматического искусства в России" (1862), "Об Артистическом кружке" (1867), "Записка об авторских правах драматических писателей" (1869). "Клубные сцены, частные театры и любительские спектакли" (1880), "Записка о положении драматического искусства в России в настоящее время" (1881), "О причинах упадка драматического театра в Москве" (1881), "О театральных школах" (1881--1882). В 1885 г. Островский написал "Соображения по поводу устройства в Москве театра, не зависимого от петербургской дирекции и самостоятельного управления". Здесь говорится об огромном воспитательном значении театра и о необходимости привлечения к работе в театральной администрации компетентных, знающих свое дело людей. "Выбор пьес имеет огромную важность для императорских театров, -- писал драматург.-- <...> Только знаток -- специалист драматического искусства может определить степень художественного достоинства, степень чистоты и ясности художественного замысла в пьесах, а следовательно, и степень пригодности их для солидного репертуара императорских театров..." Далее в этой статье говорится о желательности привлечения авторов пьес к работе над их постановками, об организации драматической школы, о необходимости большего внимания администрации к требованиям актеров. "Контроль над исполнением для развития талантов артистов так же важен, как и школа. Школа только дает годный материал, она подготовляет молодых людей для сцены, а артистами они делаются на сцене под надзором специалистов" (там же, стр. 286, 288). Для осуществления всех этих нововведений Островский и предлагал обособить дирекцию московских театров от петербургских, считая также, что для успеха дела во главе театра обязательно должны стоять москвичи, пользующиеся авторитетом и доверием публики. "Московская консерватория и Музыкальное общество процветали не потому, что Москва любит музыку, а потому, что во главе этих учреждений стоял москвич -- Н. Рубинштейн" (там же, стр. 290). Годом раньше, в своей "Автобиографической заметке" Островский говорил: "Дело театральное я знаю в совершенстве и до старости ношусь с своими знаниями, не находя места, где бы приложить их, не находя приюта, где бы мог успокоиться на мысли, что мой многолетний опыт не пропал даром, что я приношу пользу. Считая императорский театр своим, я поминутно огорчаюсь теперь и недостатком у начальствующих лиц понимания великой силы этого учреждения и неумелым веденьем дела в нем, и неразумными распоряжениями <...>. У меня есть мысль, но я ее еще не принял окончательно <...>. Вот моя мысль: я задумал предложить свои услуги императорскому театру, то есть поступить туда на службу" (там же, стр. 251, 252).

   В январе 1885 г. Островский поехал в Петербург для осуществления своего проекта -- добиться обособления московских театров, получить для себя место заведующего художественной и репертуарной частью, а для А. А. Майкова -- управляющего московскими театрами, потому что только при таком начальнике, как Майков, он мог чувствовать себя совершенно самостоятельным, в то же время не обременяясь хозяйственными заботами. Островский сам наметил эту кандидатуру. "...Мы с ним два тела -- одна душа", -- отзывался он о Майкове в письме к Ф. А. Бурдину от 22 августа 1885 г. (ПСС, т. XVI, стр. 191).

   "В Петербург я приехал не гулять, я уж теперь не удовлетворюсь одними обещаниями и не выеду отсюда, не добившись каких-нибудь определенных результатов по своему ходатайству", -- писал он ему же 19 января 1885 г. (там же, стр. 143). Однако в конце января Островский должен был вернуться в Москву, он поручил продолжать хлопоты своему брату Михаилу Николаевичу, занимавшему в то время пост министра государственных имуществ.

   И вот начинаются дни ожиданий и волнений, губительных для и -без того расшатанного здоровья писателя. В конце марта -- начале апреля Островский пишет брату длинное письмо о беспорядках и злоупотреблениях, царящих в московских театрах. "С тех пор как я приехал из Петербурга <...> умный директор-парфюмер <речь идет о директоре петербургских и московских императорских театров И. А. Всеволожском. -- Примеч. ред.>, его храбрые подпоручики и конторщик с железной дороги <П. В. Погожев -- чиновник конторы Моск. имп. театров. -- Примеч. ред. > успели натворить столько мерзостей, что их и не расчерпаешь" (там же, стр. 152).

   Наконец в середине июля Островский получает "неофициальное извещение" об утверждении своего ходатайства. Теперь начинается ожидание официального известия, и вдруг, в первых числах сентября, M. H. Островский сообщает брату не об утверждении его в должности заведующего репертуаром, а о почетном звании при дирекции театра.

   "Я получил твое письмо; оно меня поразило как громом, -- отвечал Островский брату 9 сентября, -- со мной сделалось дурно, и меня насилу привели в чувство; я всю ночь не спал, принимаю разные капли от упадка сил и только теперь, на другой день к вечеру, начинаю сбираться с мыслями и могу начать письмо... Да разве я просил при театре почетного звания? Разве, после моих беспрестанных трудов по театру, доводивших меня до забвения всего окружающего (я два лета не видал природы и дальше сада никуда не выходил из кабинета), я могу ограничиться почетным званием? Для меня теперь уж нет ничего другого: или деятельное участие в управлении художественной частью в Московских театрах, или -- смерть" (там же стр. 194). И только 14 сентября Островский мог написать брату благодарственное письмо, очевидно уже получив официальное утверждение своего проекта: "Как сразу успокоилась душа моя, а какое ^л блаженство я чувствую, этого нельзя выразить словами. После бурного плаванья я нашел не только покойную пристань, но Эльдорадо, т. е. осуществление моих заветных надежд и мечтаний" (там же, стр. 201--202). К этому письму были приложены упомянутые выше "Соображения по поводу устройства в Москве театра, не зависимого от петербургской дирекции, и самостоятельного управления", для передачи Н. С. Петрову -- главному контролеру Министерства императорского двора, имевшего влияние на дела дирекции театров.

   Таким образом, решение о назначении Майкова управляющим московскими театрами, а Островского -- заведующим репертуарной частью было утверждено только 12 декабря 1885 г. К своим новым обязанностям Островский и Майков должны были приступить с 1 января 1886 г.

   ¹ Министр императорского двора -- граф Воронцов-Дашков Илларион Иванович (1837--1916).

   ² Островская (урожденная Бахметева, по сцене Васильева 2-я) Мария Васильевна (1845--1906) -- вторая жена Островского.

   Не нахожу слов благодарить Вас за Ваши хлопоты. В понедельник я получил в Москве бумагу из Петербурга, что нужно свидетельство Кинешемского мирового съезда о моей службе почет<ным> мировым судьей, и в четверг это свидетельство уже в Петербурге! В этой быстроте есть что-то сказочное: так делается только по щучьему веленью. В Питере удивятся.

   Поздравляю Вас и все Ваше семейство с светлым праздником и еще раз благодарю Вас за великое одолжение.

   Мария Васильевна и дети шлют Вам поздравления¹.

   Искренне уважающий Вас и преданный

   Печатается по подлиннику, хранящемуся в Музее Островского, Р-23.

   В ПСС не вошло.

   27 марта 1872 г. Кинешемское уездное земское собрание единогласно избрало Островского почетным мировым судьей, которым он оставался до 11 октября 1884 г.

   Свидетельство об этой деятельности Островскому понадобилось в связи с его службой в дирекции императорских московских театров, куда он поступил с 1 января 1886 г. на должность заведующего репертуарной частью.

   Для указанной должности требовался чин статского советника. Очевидно, для присуждения Островскому этого чина и было затребовано из Петербурга свидетельство о службе его в Кинешемском суде.

   Личный секретарь драматурга Н. А. Кропачев записал о своем посещении писателя 19 мая 1886 г.: "Между прочим, он сообщил мне три "новости" <...>.

   Вторая новость: за прослужение более трех трехлетий почетным мировым судьей в своем уезде Александр Николаевич скоро будет произведен в статские советники. Но это его не интересовало" (Н. А. Кропачев. А. Н. Островский на службе при императорских театрах. М., 1901, стр. 63). Островский был счастлив работать для пользы любимого им дела -- русского театра, к получению же чина он отнесся как к простой, но в то же время необходимой формальности. Поэтому он так и благодарит в письме почтмейстера Кинешмы И. В. Промптова за быстрое выполнение своего поручения.

   ¹ Мария Васильевна -- жена Островского. Их дети: Александр (1864--1928), Михаил (1866--1888), Мария (1867--1913), Сергей (1869--1929), Любовь (1874--1900), Николай (1877--1918).

   Тысяча восемьсот семьдесят третьего года октября 8-го дня мировой судья 3-го участка Кинешемского судебного округа, на основании исполнительного листа Костромского окружного суда, выданного 12-го сентября сего 1873 года за No 5304-м поверенному губернского секретаря Александра Николаевича Островского и тайного советника Михаила Николаевича Островского титулярному советнику Павлу Ивановичу Андроникову, о вводе сих господ Островских во владение землею, состоящую Костромской губернии Кинешемского уезда, Ивашевской волости: по сельцу Щелыкову 319 десятин 2286 сажен, деревням: Маркуши 56 дес. 1957 саж., Кутузовке 56 десят. 1600 саж., Сергееву 17 дес. 1968 саж., Мариники 37 дес. 2115 саж., селу Твердову -- 42 дес. 497 саж., по пустошам: Бузунову -- 1 десят. 664 саж., Потихе 3 дес., по отхожим оенным покосам на реке Мере 5 дес. 1729 саж, по двум участкам по сельцу Тимину 46 дес. 2361 саж., по пустоше Городищу 12 дес. 400 саж., по выгонному месту -- в даче села Угольского -- 2 дес, по пустошам: Твердуеву 16 дес. 1471 саж., Ивановской 42 дес. 1094 саж., Погорелке 14 дес. 1329 саж., Дор 188 дес. 2100 саж., Ивахтино 24 дес. 602 саж., Перелелицыну Починку 16 дес. 2238 саж. и Моденову 74 дес. 1695 саж., а всего девятьсот восемьдесят десятин две тысячи сто шесть сажень, доставшеюся им по купчей крепости, совершенной 15-го июня 1870 года в Костромской палате уголовного и гражданского суда от вдовы надворного советника Эмилии Андреевны Островской, и согласно выписи из крепостной Костромского нотариального архива книги, по Кинешемскому уезду за 1873 год No 25, стр. 105 и 106, No 65 ввел во владение выше означенною землею губернского секретаря Александра Николаевича Островского и тайного советника Михаила Николаевича Островского в присутствии ниже подписавшихся свидетелей и смежных владельцев, причем никто из сих последних опора против сего не предъявил, в удостоверение чего " составлен сей вводный лист. Означенное имение во владение принял поверенный гг. Островских Николай Алексеев Любимов. При вводе во владения находились: крестьянин села Твердова Капитон Кирилов, крестьянин деревни Василева Алексей Павлов, сельский староста Василевакого общества крестьянин деревни Высокова Семен Анисимов по неумением его грамоте приложил должностную печать.

   Ввод во владения совершал мировой судья 3-го участка ЯКинешемского судебного округа Вишневский.

   С подлинником верно.

   Печатается по копии 1873 г., хранящейся в Музее Островского, Р-10.

   Публикуется впервые.

   Текст "Вводного листа" может создать впечатление, что имение "Щелыково" сплошь состояло из каких-то "лоскутков", то есть отдельных, разобщенных друг с другом мелких земельных участков. Но это было не совсем так. При покупке имения Н. Ф. Островским оно представляло собой единое целое, за исключением "Дора", являвшегося ценным участком строевого леса, расположенным приблизительно в 25--30 верстах от Щелыкова по направлению к Костроме.

   В состав имения входил ряд деревень. В 1861 г., при крестьянской реформе, деревни эти выделились из состава имения и к ним были прирезаны соответствующие участки пахотных, луговых и лесных земель. Однако не вся земля, окружавшая деревни, при межевании отошла к ним, некоторая часть ее осталась за прежними владельцами. Их так и называли "обрезками", и были они самых разных размеров, причем это были земли, поросшие лесом. Поэтому под перечисленными в "Вводном листе" названиями деревень: Маркуши, Мариники, Сергеево и т. д. следует представлять не сами деревни, а лишь "обрезки" земель оставшиеся во владении Эмилии Андреевны Островский после межевания 1861 г. (указано M: M. Шателен).

   В 1867 г. братья Островские договорились с мачехой о продаже им усадьбы. Дело с покупкой и оформление различных бумаг растянулось на несколько лет. Щелыково было куплено на деньги Михаила Николаевича, которые он вносил по частям. Купчую крепость А. Н. и М. Н. Островские получили в 1870 г. К этому времени Михаил Николаевич целиком выплатил всю сумму стоимости имения. Юридически же купчая на владение усадьбой братьями Островскими была оформлена только в 1873 г., и они получили "Вводный лист", текст которого приведен выше, окончательно закрепляющий за ними имение Щелыково. Поверенным Островских в деле по покупке имения и оформления дальнейших юридических документов был Павел Иванович Андроников, костромич, хороший знакомый семьи Островских.

   Так как имение было куплено на средства Михаила Николаевича, драматург выплачивал брату свой долг за усадьбу постепенно, годами. Через четыре года после договоренности о покупке имения, 19 декабря 187,1 г., Александр Николаевич писал своей жене М. В. Островской из Петербурга: "С Мишей мы считались, он будет брать по 400 руб. в год, да и то уж скоро совсем в расчете" (ПСС, т. XIV, стр. 222).

   Покупая Щелыково, драматург надеялся, что оно будет для него не только местом летнего отдыха и работы. Он предполагал, что если поднять хозяйство в имении на высокий уровень, то оно принесет весьма ощутимый доход, и это даст ему возможность освободиться от изнурительного труда, от унизительной зависимости от дирекции императорских театров, которая неохотно ставила его пьесы, а поставив, быстро снимала с репертуара.

   И действительно, в первые годы владения усадьбой Александр Николаевич активно распоряжался всеми хозяйственными делами по имению. Летом он сам руководил работами по сенокосу, уборке хлебов, молотьбе и т. д. В это время Островский настолько был поглощен хозяйственными заботами, что у него не оставалось времени даже на письма: "Давно я тебе не писал, -- оправдывался он в письме к Н. А. Дубровскому 31 июля 1874 г., -- причина тому -- разные хозяйственные хлопоты, которых было довольно. Уборка сена была очень медленна, по случаю хотя небольших, но частых дождей. Все-таки мы сена накосили много, а урожай хлебов вообще очень хорош" (там же, т. XV, стр. 41--42). В следующем году дела по хозяйству снова не оставляли времени на переписку. "Не писал тебе потому, что был очень занят приведением в порядок счетов и разных дел по хозяйству, запущенных во время моей болезни" (там-же, стр. 50), -- сообщал Островский Бурдину 8 июня 1875 г. Из-за уборки хлебов Александр Николаевич часто до октября задерживался в Щелыкове. "В деревне я пробуду до октября, -- предупреждает он Бурдина в августе 1872 г., -- родилось очень много хлеба, надо его убрать". В письмах к друзьям драматург жалуется на капризы природы, которые мешают вовремя убрать урожай с полей. "По случаю дурной погоды у нас лето нынче отменилось, -- горько шутит он в письме к брату 10 сентября 1877 г., -- сена не было, яровые не дозрели, и уж испорчены морозами; теперь идут беспрерывные дожди и мешают сжать даже солому <...> Вот тут и хозяйничай как знаешь. Лето началось с июня и кончилось в Ильин день" (там же, т. XIV, стр. 236 и т. XV, стр. 94),

   В 1870 г. умерла управляющая имением Островских Белехова Ирина Андреевна, таким образом, драматург лишился помощницы, и хозяйственные дела целиком легли на его плечи. "У нас умерла старушка, управлявшая нашим имением,-- сообщал он Бурдину 29 августа 1870 г., -- это обстоятельство и задерживает меня в Щелыкове и отвлекает от дела. Хлеба уродилось довольно, на старосту вполне положиться нельзя, и за уборкой и за молотьбой надо просмотреть самому" (там же, т. XIV, стр. 189).

   Кроме хлопот по уборке урожая были заботы о сельскохозяйственных машинах, и драматург просил Дубровского в письме от 6 августа 1871 г.: "Не можешь ли ты сам или через своих знакомых справиться у Бутенопа, что стоит ручная веялка и сортировка?" Весной приходилось беспокоиться о семенах для посевов, о лошадях для работы в поле: "А теперь нужно покупать лошадей (продается тройка отличная), семена ярового хлеба (их нужно отправлять заранее) и много другого, что необходимо" (там же, стр. 210, 203), -- делится он своими заботами по хозяйству в письме к Бурдину от 10 апреля 1871 г.

   Островский уделял благоустройству усадьбы много внимания. Летом главный дом утопал в цветах. О семенах драматург заботился заблаговременно. Если он сам не мог их купить в Москве, то посылал в Петербург друзьям письма с просьбой достать ему семян. Часто с такими просьбами он обращался к своему другу Бурдину. "Сделай одолжение, утешь меня, -- писал он ему 27 февраля 1873 г.,-- поезжай в Малую Конюшенную (дом Томашевской, No 8) в магазин Петра Бука и купи мне: семян -- клюквы (15 к), брусники (15 к), эндивий-эскароль {Сорт салата.} желтый (10 к) (зеленый эскароль у меня есть), ромен красный (15 к)" (там же, т. XV, стр. 8). При Александре Николаевиче были посажены пихты перед главным домом {Это обстоятельство стало известно по заключению о состоянии деревьев "пихтового круга" перед Домом-музеем А. Н. Островского, данному 16 сентября 1971 г. специалистами Центрального лесоустроительного предприятия Всесоюзного объединения "Леспроект",}, по инициативе Александра Николаевича в парке были построены удобные изящные беседки. Рисунки беседок сделал драматургу московский архитектор Сергей Аркадьевич Елагин. Рисунки понравились Островскому, он нашел их "очень милыми и легко исполнимыми".

   Но, несмотря на хлопоты Александра Николаевича, хозяйство в Щелыкове больших доходов не приносило. Так что надежда писателя на то, что имение освободит его от непосильного литературного труда, от материальной зависимости от дирекции императорских театров, не оправдалась. Да и не мог он отказаться от любимого дела, как бы ни было оно тяжело. И во время летнего отдыха в Щелыкове параллельно с хозяйственной деятельностью по-прежнему шла напряженная литературная работа. Вот что писал драматург М. В. Островской 2 июля 1867 г. из Щелыкова: "Я думал в деревне отдохнуть, а дела по горло. Пишу либретто Серову для оперы в 4 актах, пишу либретто Чайковскому, перевожу 2 итальянские комедии и буду писать еще свою большую пьесу" (там же, т. XIV, стр. 157). Друзья -- актеры из Москвы и Петербурга просили новых пьес для своих бенефисов, драматург обещал и сдерживал свое обещание только благодаря непрерывной работе, подкрепляемой волей и настойчивостью. "Нервы разбиты, пишу пьесу, собираю последние силы, чтоб ее кончить, -- сообщал он Бурдину. 6 сентября 1877 г. о работе над пьесой "Последняя жертва". -- Трогательно драматический сюжет пьесы, в который я погружаюсь всей душой, еще более расстраивает меня" (там же, т. XV, стр. 93--94).

   Часто дела по хозяйству и литературная работа настолько поглощали Островского, что на отдых уже не оставалось времени. "Хотя молотьба у нас идет жаркая, но погода стоит холодная, и я, кроме риги и письменного стола, других развлечений не имею",-- писал он М. П. Садовскому (там же, стр. 18). Страх остаться перед открытием театрального сезона без новой пьесы, а значит и без материальных средств, заставил драматурга отказаться от предложения М. И. Семевского, редактора журнала "Русская старина", который просил Островского написать литературно-театральные воспоминания для журнала. Драматург написал ему 25 августа 1879 г.: "С лишком 30 лет я работаю для русской сцены, написал более 40 оригинальных пьес, вот уж давно не проходит на одного дня в году, чтобы на нескольких театрах в России не шли мои пьесы, только императорским театрам я доставил сборов более 2-х миллионов, и все-таки я не обеспечен настолько, чтобы позволить себе отдохнуть месяца два в году. Я только и делаю, что или работаю для театра, или обдумываю и обделываю сюжеты вперед, в постоянном страхе остаться к сезону без новых пьес, т. е. без хлеба, с огромной семьей, -- так уж до воспоминаний ли тут! Не рассчитывайте на меня, многоуважаемый Михаил Иванович, воспоминания -- для меня роскошь не по средствам" (там же, стр. 148). Письмо это, наполненное горечью и болью большого писателя, который не чувствовал уверенности в завтрашнем дне, несмотря на проделанную гигантскую работу, прекрасно характеризует положение художника в дореволюционной России.

   В конце 70-х годов Александр Николаевич во время пребывания в Щелыкове отдается целиком только литературному творчеству, а дела по имению переходят к его жене.

   Но было бы ошибкой думать, что в Щелыкове Островский только работал. Щелыково было для него чудесным местом отдыха, здесь он мог после долгой зимы, упорной работы для театра поправить свое пошатнувшееся здоровье, успокоить расстроенные нервы. Об отдыхе в Щелыкове драматург мечтал еще весной. "Здоровье мое нехорошо, -- жалуется он П. И. Андроникову 12 апреля 1874 г., -- жена тоже плохо поправляется; вся надежда моя на Щелыково, куда мы сбираемся в начале мая". В марте следующего года в письме к Алексею Антиповичу Потехину Александр Николаевич снова пишет: "У меня теперь только одна мечта: добраться как-нибудь до Кинешмы, чтобы если уж не восстановить, то хоть поддержать свежим весенним воздухом падающие силы". И в самом деле, живительный воздух этих мест, на редкость красивая природа, богатые дичью и рыбой леса и реки (а драматург был страстным охотником и рыболовом) как нельзя лучше способствовали восстановлению сил больного драматурга. Уже через месяц отдыха в Щелыкове Александр Николаевич сообщал друзьям о своем выздоровлении. "Здоровье мое действительно лучше, -- с радостью писал он Бурдину 20 июня 1878 г., -- а приехал я сюда в очень незавидном положении: у меня были постоянные головокружения, так что я не мог пройти десяти шагов, не держась за что-нибудь. Теперь, благодаря хорошему воздуху, а главное, купанью, я чувствую себя свежее" (там же, стр. 35, 50, 118).

   В Щелыкове редкими бывали дни, когда там жила только семья драматурга. Островский был очень общительным человеком, он не мог жить в деревне один, без друзей, поэтому в своих письмах часто и настойчиво приглашал их к себе: "...теперь я понемногу оправляюсь и начинаю гулять, -- сообщал он Дубровскому 18 июня 1870 г., -- местность у нас превосходная, и все вообще хорошо, недостает только приятного общества друзей; брат приехал ненадолго и скоро уезжает. Ты бы сделал очень доброе дело, если б приехал ко мне погостить <...> Соберись, мой друг, я тебя буду ждать" (там же, т. XIV. стр. 188). И друзья охотно откликались на эти приглашения, с удовольствием приезжали в гости к великому драматургу. Гостями его были по преимуществу артисты и писатели: Из артистов в Щелыкове часто бывали Ф. А. Бурдин с женой, И. Ф. Горбунов, Д. В. Живокини с женой, Н. И. Музиль с женой -- В. П. Музиль-Бороздиной, тоже артисткой Малого театра, М. И. Писарев, Н. А. Никулина, М. П. Садовский, О. О. Садовская, И. Е. Турчанинов, К. В. Загорский. Из писателей в Щелыкове гостили С. В. Максимов, Е. Э. Дриянский, Н. Я. Соловьев, П. М. Невежин, Н. А. Кропачев. Приезжали в Щелыково также Н. А. Дубровский, чиновник Московской дворцовой конторы, и С. А. Елагин, московский архитектор. И, конечно, каждое лето в усадьбе находились ближайшие родственники Островских. Кроме M. H. Островского, любимого брата и совладельца имения, частыми гостями были сводные братья и сестры драматурга -- Андрей, Петр, Надежда, Мария. Приезжали и родные Марии Васильевны: ее братья -- Василий Васильевич и Константин Васильевич Бахметевы.

   В 70-х годах Михаил Николаевич поручил брату выстроить невдалеке от главного дома небольшой флигель, в котором стал жить, когда приезжал в Щелыково. Однако из-за занятости приезжал он редко и на короткий срок, поэтому предоставил дом в распоряжение Александра Николаевича, который размещал в нем своих гостей. И теперь Александр Николаевич, приглашая друзей в деревню, не только описывал красоту и дары Щелыкова, которые ожидают гостей, но неизменно добавлял для их успокоения, что жить они будут в отдельном доме и таким образом никак не стеснят своим присутствием хозяев усадьбы. Характерным в этом смысле является письмо Островского, написанное им Н. И. Музилю 8 июля 1878 г.: "Мы очень рады, что Вы собираетесь с Варварой Петровной; кроме того, что это будет очень приятно нам -- прогулка в такую здоровую и живописную местность, как наша, должна принести несомненную пользу ее здоровью. Тащите непременно и Черневского <режиссер Малого театра. -- Примеч. ред.>. К Вашим услугам будет целый дом, нарочно выстроенный для гостей. Стеснить нас Вы ни в каком случае не можете". Заканчивается это письмо словами, раскрывающими драматурга как радушного, гостеприимного хозяина: "У нас такой обычай: чем больше гостей -- и чем дольше гостят они, тем лучше" (там же, T. XV, стр. 119).

   В АВГУСТЕ 1886 г.

   Выкупив у Э. А. Островской имение, братья А. Н. и M. H. Островские договорились о неделимости его, то есть в случае смерти одного из них Щелыково целиком должно было поступить во владение оставшегося. Однако это соглашение было полюбовным и никаким документом не подкрепленным. Поэтому, когда Александр Николаевич внезапно скончался в Щелыкове 2 (14) июня 1886 г., не оставив завещания, в действие вступил закон о наследовании. Костромская гражданская палата зафиксировала, что:

   "Половинная часть имения покойного А. Н. Островского и его брата, M. H. Островского, переходит по наследству: вдове, Марии Васильевне Островской: 1/7 часть недвижимого и 1/4 часть движимого имущества;

   сыновьям Александру, Михаилу, Сергею и Николаю: по 5/28 частей недвижимого и по 1/8 части движимого имущества;

   дочерям Марии и Любови: по 1/14 части недвижимого и по 1/8 части движимого имущества.

   Все же имение: земли 980 дес, 2106 кв. саж. по 12 руб. десятина 1/2 часть 490 десятин 1056 кв. саж. Оценена земля в 3 000 рублей. Дома со службами. Оценка 14.450 р. -- 1/2 часть 7.225 р. Водяная мельница оценена 1880 р. -- 1/2 часть 940 р. Все имение застраховано на общую сумму 16.330 рублей" {Государственный Костромской областной архив, ф. 116, ед. хр. 2306.}.

   Этот документ дальнейшего движения не получил, Михаил Николаевич и наследники Александра Николаевича не стали делиться, и имение оставалось в совместном владении до лета 1901 г., когда умер Михаил Николаевич, который, будучи холостым и являясь опекуном старшей дочери Александра Николаевича, Марии, оставил ей по завещанию числящуюся за ним половину имения.

   Ко дню смерти Александра Николаевича младшие дети его, Любовь и Николай, были еще маленькими, и Кинешемская дворянская опека назначила их опекуном мать, Марию Васильевну Островскую, которая и составила по требованию опеки ниже публикуемую опись.

   В разделе I перечислены все строения, находившиеся к тому времени на территории усадьбы, а в разделе II указан полный размер всего имения, что является подтверждением совместного владения имением и усадьбой M. H. Островским и наследниками А. Н. Островского.

   Опись печатается по подлиннику, хранящемуся в Музее Островского, Р-7. Текст написан, вероятно, писарем. Подписи М. В. Островской и свидетелей -- подлинные, выделены курсивом.

   Публикуется впервые.

   имению, оставшемуся после умершего кинешемского помещика губернского секретаря Александра Николаевича Островского, составленная опекуншею Марьей Васильевной Островской по малолетству двоих из наследников детей их Николая 9 и Любови 12 л., при члене Дворянской опеки и благородных свидетелей

   а) Имение состоит по усадьбе Щелыкову Кинешемского уезда Ивашевской волости¹.

   б) Имение находится по левую сторону реки Волги в расстоянии от г. Кинешмы 18 верст.

   в) По усадьбе Щелыкову в имении находятся следующие строения: два дома, людская с кухней, прачечной и мезонином, две избы смежные, скотный двор, теплицы, погреб, амбар, сарай, сушилка, мельница и маслобойка².

   В имении состоит земля всего по усадьбе Щелыкову с пустошами 980 д. 2106 с.³

   Сведения о земле взяты с плана, составленного в 1879 году землемером Воиновым.

   Имение доходу не приносит⁴. Имение оценивается в 5000 рублей⁵.

   Опись имению составляла и имение в опекунское управление приняла опекунша, вдова губернского секретаря Марья Васильевна Островская.

   При составлении описи находился член дворянской опеки <нрзб.>

   При описи свидетелями были Кинешемский дворянин статский советник Петр Иванович Алякринский.

   Кинешемский дворянин титулярный советник Николай Александрович Кривошеий.

   ¹ До революции Кинешма входила в состав Костромской губернии, и Кинешемский уезд занимал обширную территорию как на правом, так и на левом берегах Волги. Щелыково значилось в составе Ивашевской волости Кинешемского уезда. В первые годы революции была образована новая губерния -- Ивановская с центром Иваново-Вознесенск (ныне гор. Иваново), а Костромская губерния ликвидирована. Территория ее была распределена между соседними губерниями (впоследствии областями). Весь Кинешемский уезд (район) вошел в состав Ивановской губернии (области). После его разукрупнения был образован новый район с центром в с. Семеновском (Лапотном), в состав которого вошло и Щелыково. В 1948 г., в связи с 125-летием со дня рождения А. Н. Островского, Семеновское было переименовано в Островское, а район -- в Островский.

   В 1944 г. Костромская область была восстановлена, но часть ее бывшей территории так и осталась в соседних областях. В частности, Кинешма и ее район (левобережная его часть впоследствии была выделена в отдельный район -- Заволжский) остались в Ивановской области, а Островский район отошел к Костромской, и граница между областями проходит ныне километрах в семи от Щелыкова, по направлению к Волге.

   Бывшая Ивашевская волость (потом сельсовет) была в 20-х годах разукрупнена, из ее состава выделились новые сельские участки -- Марковский (к которому было приписано Щелыково) и Адищевский. Впоследствии оба эти участка были объединены в один с с центром в с. Адищеве.

   ² Из строений, перечисленных в описи, на сегодняшний день сохранился лишь дом, в котором жил Александр Николаевич Островский со своей семьей (ныне Мемориальный музей). Указанные в описи две смежные избы (остатки жилья дворовых крестьян, использовавшиеся под размещение рабочих усадьбы) исчезли вскоре после смерти Александра Николаевича, дом Михаила Николаевича был в 1902 г. разобран Марией Александровной (по мужу Шателен) и перенесен на другое место, где послужил основой выстроенного двухэтажного дома (ныне "Голубой дом" в составе спальных корпусов "Дома творчества"), остальные строения, поддерживаемые С. А. Островским, существовали до революции.

   ³ Уже выше (стр. 30) упоминалось, что указанные 980 дес. 2106 кв. сажень составляли всю площадь имения, а не части его, выделенной Костромской гражданской палатой наследникам А. Н. Островского.

   ⁴ Пахотная земля, входящая в состав имения, была мало плодородной, требовала очень большого количества удобрений, лес же ценился в Костромской губернии чрезвычайно низко. Щелыково времен Николая Федоровича Островского, при наличии даровой рабочей силы еще дававшее какой-то доход, после крестьянской реформы 1861 г. стало совершенно бездоходным.

   ⁵ Откуда взята сумма в 5000 рублей, к чему она относится -- ко всему имению или к какой-либо его части и кем была произведена эта оценка -- пока выяснить не удалось.