О Костроме в историко-археологическом отношении

// Труды седьмого археологического съезда в Ярославле 1887 г. /Под редакцией графини Уваровой. – Том I. – М.: Типография Э. Лисснера и Ю. Романа. Воздвиженка, Крестовоздвиженский пер., д. Лисснера, 1890. – С. 54-72.

Имея честь быть приглашенным на археологический съезд в качестве члена Костромской Архивной Коммиссии, долгом считаю сообщить о результатах археологических и исторических изысканий и работ. Результаты моих еще непродолжительных начальных работ по истории Костромы следующие:

Предшествующие труды по истории Костромы, особенно в отделе начальнаго периода ея истории, оказались не выдерживающими критики. Думаю, что достаточно привести здесь на выдержку начальныя строки труда князя Козловскаго «Взгляд на историю Костромы» 1840 г., где говорится, что страна, занимаемая теперь Костромою, вероятно, была обитаема народами славянскаго поколения, именовавшимися Меря. Очевидна здесь крупная историческая ошибка в названии Мери племенем славянским вместо финскаго, хотя, безспорно, что еще в древнейшую доисторическую пору между мерянами были славянские колонисты, скоро с ними слившиеся. Князь Козловский, впрочем не оговаривает этого.

Не останавливаясь на местных остатках от племени Мери, не указывая на сохранившиеся от него названия некоторых местностей, городов и рек, не предложив хотя краткой характеристики быта Мерян по недостатку, конечно, в его время археологических данных, князь Козловский пытается установить взгляд на начальную историю города Костромы и объяснить название города Костромою. Попытка оказывается неудачной, потому что основывается на произвольных предположениях и толкованиях. Князь Козловский говорит, что гг. Кострому и Галич построил князь Суздальский Юрий Долгорукий. Мнение это произвольно. В летописях не говорится, чтобы Юрий Долгорукий построил эти города. Из летописи, правда, известно, что Юрий Долгорукий был колонизатором Ростовско-Суздальской земли и строителем городов в ней, но из этого никак не следует еще заключать, чтобы он соорудил все города в Ростовско-Суздальской земле. Мы должны следовать сказаниям летописцев, между тем они говорят о построении Юрием Долгоруким только городов в Ростовско-Суздальской земле следующих: Дмитрова, Боголюбова, Юрьева-Польскаго, Коснятина или Константина при впадении большой Нерли в Волгу, Москвы (по сказанию Тверской летописи в 1156 г.), о перенесении Переяславля от Клещина на другое место и о заложении этого города больше прежняго.

Татищев в Российской истории в кн. III-й на стр. 76-й говорит, что Юрий Долгорукий «зачал строить в области своей многие города, созывая людей отовсюда, в которые, приходя множество болгар, мордвы, венгров, кроме русских, селились». Заключать отсюда, как делает князь Козловский, что в числе этих многих городов были построены Юрием Долгоруким Кострома и Галич, произвольно. Наши историки: Карамзин, Соловьев, Д. И. Иловайский и др. не высказываются ясно о времени построения или возникновения городов Костромы и Галича. Г. Соловьев напр., говорит только, что Кострома построена в эпоху стремления северных князей распространять колонизацию вниз по Волге. «Города строились с расчетом при главных изгибах реки и при устьях значительных ея притоков: так построена Кострома при повороте Волги на юг при впадении в нее реки Костромы, Юрьевец Поволжский при следующем большом колене или повороте Волги на юг, при впадении в нее р. Унжи, наконец Нижний Новгород при впадении Оки в Волгу. Здесь на время остановилось естественное стремление северных князей вниз по Волге к пределам Азии» (Истор. Сол. I т. стр. 31). Итак, ни летописцы, ни историки не дают яснаго и определеннаго ответа на вопрос: когда, т.е. в каком веке возникли гг. Кострома и Галич или кем они построены? Летописцы упоминают о них как о городах, уже существовавших в Ростовско-Суздальской земле при разсказе об исторических событиях, коснувшихся и их.

Так о Костроме в первый раз упоминается в списках летописей Воскресенской и Тверской, под 1213 г., при разсказе об усобице между сыновьями великаго князя Всеволода III-го, Константином Ростовским и Юрием Владимиро-Суздальским, когда Кострома была сожжена Константином и жителя ея были отведены в плен в Ростов. О Галиче в разных летописях в первый раз упоминается под 1237 г. при разсказе о нашествии татар на Суздальскую землю: «и те (татары) попленили все грады по Волге и до Галича мерскаго», в некоторых летописях сказано: «до Галича володимирскаго». Из первоначальных летописных упоминаний о Костроме и Галиче мы заключим только, что в первой половине XIII в. эти города существовали в Ростовско-Суздальской земле, и так как о Костроме упоминается еще в начале XIII в., то мы вправе заключить, что он, как город приволжский, существовал в Суздальской области в конце, по крайней мере, и XII века, равным образом то же предположительное заключение можно сделать и о Галиче. Возводить же древность этих городов далее в глубь, на основании приведенных летописных сказаний, мы не можем. Таким образом вопрос остается открытым: когда возникли гг. Кострома и Галич?

При развитии в настоящее время русской археологии, можно найти ключ к решению этого любопытнаго вопроса в трудах и изысканиях археологов. Капитальный труд в области русской археологии – это изследование графа Уварова «О быте мерян по курганным раскопкам» (Москва 1872 г.). В нем на стр. 47 читаем: «Городища, мы полагаем, можно причислить к памятникам того же народа, т.е. мерян. Найденные в Городищах железные предметы неоспоримо приурочивают эти насыпи к эпохе железнаго века, следовательно, к тому уже времени, когда эти местности заняты были мерянским племенем». Впрочем граф Уваров обычай насыпать городищи не усвояет только мерянам, но говорит, что это был общенародный обычай у всех племен железнаго века. «Городища, продолжает граф Уваров, находятся большею частию возле селений или урочищ, доселе сохранивших названия: городище, городок и т.п. Потом самое название городище перешло в наименование селений и сохранило память о прежней насыпи. Мы полагаем, говорит граф Уваров, что Городища, занимая центральное положение и, вероятно, самое лучшее, возвышенное место посредине мерянских поселений служили, укрепленными местами для самых жилищ обитателей. Прямая уже связь некоторых городищ с городами как бы подтверждает догадку, что в древнейшия времена городища были населены и составляли первоначальный центр оседлости для будущих городов. Таким образом Переяславль перенесен из теперешняго села городища на устье р. Трубежа, Суздаль тоже верно находился прежде у сельца или теперешний кремль его занимает место древняго городка; заметно. Что внутренняя часть городищ была занята жилищами, но какого они были рода: были ли это землянки или деревянныя постройки, мы ничего положительнаго не знаем. Раскапывая городище, мы находили только груды углей, множество разбитых черепков и кое-какие следы сгнившаго дерева. В сказаниях восточных писателей встречаются некоторыя сведения о способе и форме построек у руссов, под которыми арабские писатели разумели всех обитателей Руси или иностранцев, приходивших из Руси торговать в Болгарах, были то варяги, славяне или обрусевшие финны (Меря, Мурома, Весь и др.). Арабский писатель Ибн-Даст разсказывает, что холод в их (славян) стране бывает до того силен, что каждый из них выкапывает себе в земле род погреба, к которому приделывает деревянную остроконечную крышку и на крышку накладывает землю. В такие погреба переселяются со всем семейством и, взяв несколько дров и камней, зажигают огонь и раскаляют камни до высшей степени, обливают их водою, от чего распространяется пар, нагревающий жилье до того, что снимают уже одежду. В таком жилище остаются до весны. Городищ разбросано много в области, занимаемой в старину мерянами. В Ярославской губернии их насчитывают 12. Кроме этих двенадцати, существует еще много селений, так же называемых городищами, возле которых несомненно прежде находились земляные насыпи. Пять селений с такими насыпями и названиями представляют цепь по берегам Волги в Калязинском уезде (Тверской губернии), Угличском, Рыбинском, Ярославском и Костромском уездах». Но Костромския и Нижегородския городища по мнению графа Уварова еще мало изследованы и мало известны. Приведенное место из труда графа Уварова дает, как мы сказали, ключ к решению поставленнаго нами вопроса о начале г. Костромы.

Против г. Костромы, на противоположном правом берегу Волги, на возвышенном холме, расположено селение Городище. В виду интереса, какой может иметь эта местность для начальной истории г. Костромы, мы отправились туда, чтобы осмотреть ближе местность и узнать предания, связанныя с нею, узнать, не найдено ли здесь каких-нибудь вещественных памятников старины. При беглом осмотре места, можно заметить, что возвышение, на котором находится церковь и сельцо, господствует над окрестностью и дает повод предполагать, что оно не сполна, по крайней мере, естественное, но увеличено еще и насыпною землею. Потом мы узнали от одного старожила этого сельца, что когда он рыл под горой по направлению к Волге, то нашел в земле какой-то сруб в роде погреба, находил черепки (остатки посуды), каменья и наконец, когда распахивал поле по юго-восточному склону горы, то нашел здесь шесть серебряных монет. У него сохранились только три монеты. Две монеты оказались с надписями на одной стороне. А на противоположной имеются какия-то украшения. На третьей монете, очевидно, более поздняго периода, надписи нет, а на другой стороне – всадник Георгий Победоносец. Две первыя монеты, по имеющимся на них надписям, хотя не совсем явственным и полным, следует относить, мы думаем, к началу XIV в. На одной монете сохранились остатки имени князя Юрия Даниловича и на другой как будто царя Озбяка (хан Узбек нач. XIV в.). Любопытно было бы видеть три монеты, которыя у обладателя их затерялись. Оне, по его словам, были размером больше этих сохранившихся монет, ходивших по Руси в удельный период. На основании сохранившихся монет, по нашему мнению, начала XIV в., найденных в местности близ нынешняго сельца Городища, можно полагать, что в начале XIV в. эта местность была населенная и торговым людом. Находки же здесь в земле остатков от построек и черепков от посуды еще более подкрепляют это предположение и наводят на мысль, что Городище это было такое же, может быть, мерянское, о каких говорит и граф Уваров. Сколько мы могли узнать, сохранилось немного преданий, связанных с нынешним селением Городище, так напр.: будто город (Кострома) назначался здесь первоначально, т.е. основатель более поздняго города Костромы предполагал основать его на месте старого городка, вероятно, находившагося здесь. Хотя церковь городищенская по стилю не очень древняя, тем не менее в ней есть несколько старинных предметов церковной утвари, а на одном церковном оловянном блюде XVIII в. мы видели такую надпись: «сие блюдо г. Костромы церкви св. Илии, что на Городище». Между тем городищенская церковь причисляется к городским церквам. Очевидно, что в XVIII в. было живучее предание о существовании на этом месте в древности г. Костромы. Иначе почему бы называть церковь эту церковью г. Костромы, когда она не относилась к городским церквам подобно церквам сел Никольскаго и Спасскаго на этой же противоположной стороне Волги. Вещественные памятники и предания, о которых нам пришлось узнать при первом и беглом осмотре места, занимаемаго ныне сельцом Городище против г. Костромы, дают повод думать, что прежде основания г. Костромы на нынешнем его месте в древности был городок, может быть, мерянский, на противоположной стороне Волги, на возвышении, занимаемом ныне сельцом Городище. Эта местность оставалась, вероятно, населенною продолжительное время, и селение сохраняло свое прежнее значение городка, вероятно, долго спустя после основания или, вернее, перенесения Костромы на настоящее ея место. Иначе как объяснить присутствие в земле близ Городища старинных монет? Может быть, кроме найденных случайно монет, еще несколько их находится доселе в земле и, может быть, более ранняго периода. По нашему мнению, возвышенная местность, занятая сельцом Городище, требует и ждет изследования. Возможная находка здесь памятников старины много содействовала бы уяснению начальной истории г. Костромы.

Упомянем здесь кстати еще об одном селении против нынешней Костромы, находящемся на правом же берегу Волги с названием, свидетельствующем также о его древности, это селение, теперь называемое Селище (название с окончанием на «ище» свидетельствует о древности селения), в старину же именуемое Новое село или Новоселки. Оно упоминается в исторических актах еще в XIV ст., как прикупка Иоанна Калиты. Нет сомнения, что оно существовало и ранее этого князя. Не свидетельствует ли оно, что местность по горной, правой стороне Волги была в старину заселена, что были здесь в старину и пригородния слободы и селения? Мы не хотим этим сказать того, что левая сторона Волги была совершенно пустынною. Очень может быть, что и здесь были же поселения, особенно при устье реки Костромы. Но это мы можем только предполагать; утверждать же с такою очевидностью, как относительно праваго берега, не имеем оснований, потому что в настоящее время на левом берегу Волги или в пределах нынешняго города Костромы мы не находим ни одной местности с названием, которое свидетельствовало бы о ея древности, напр. с названием: Городище, Городок, или как например в Ярославле: «Рубленый город».

Изследования археологов свидетельствуют о существовании многих городков в Ростовско-Суздальской земле, населенной в древности большею частию мерянами. В Ярославской губернии насчитывают 12 городков, из коих Ростовские городки, расположенные не в дальнем один от другого разстояния, представляют как бы оборонительную цепь, протянутую в длину верст на восемьдесят между Переяславлем и окрестностями Ростова. Изследователи полагают, что они служили для защиты первоначальных мерянских жилищ у обоих озер, т.е. Неро и Клещинa. Во Владимирской губернии тоже много находится остатков древних городков. Г. Соловьев говорит: «по нашему летописцу видно, что финны имели города, подобно славянам терпели от родовых усобиц по изгнании варягов, вследствие чего вместе с ними и призвали князей. Более ясное упоминание о существовании городов у древних обитателей северной и северо-западной Руси мы находим у летописца Псковскаго под № 854, «всташа же Новгородци и Кривичи и Меря и Чудь на Варяги и изгнаша их за море и начаша владети сами себе и городы ставити и бысть межю ими рать, град на град и не бяше правды». У других летописцев говорится только: «начаша городы ставити», но выражение (всташа) град на град заменено другим: род на род. Если мы обратимся к названию г. Костромы, то оно также должно наводить нас на мысль о древнейшем возникновении этого города. Князь Козловский название города Костромы производит совершенно произвольно от г. Костра, бывшаго в Ливонии, недалеио от нынешняго Дерпта, или от замка Кострума, где после построен г. Ревель. Основание для названия города Костромою от замка Кострума князь Козловский видит в сходстве местоположения Костромы с местоположением этого замка. Не трудно заметить всю несообразность такого словопроизводства. Таким способом можно название Костромы произвести не только от замка или города в Ливонии, а пожалуй откуда-нибудь и подальше, даже из Африки, если бы там нашлась сходная местность и с названием подобным. Впрочем князь Козловский присоединяет и молву старожилов, что название города происходит от наименования реки Костромы, а последняя будто бы получила свое название от заготовляемаго зимою при берегах ея величайшими кострами леса, сплавляемаго весною в г. Кострому. Граф Уваров в том же изследовании «О быте мерян по курганным раскопкам, предлагает такое словопроизводство названия города Костромы: он говорит, что в Костромской и смежных с нею губерниях доныне в народе употребителен язык, не похожий на славянский или русский, оставшийся в народе таинственным под названием в Нерехте Элтонскаго (от слова Элтыш — безмен, язык безменников). Этому языку одолжены названия здешних городов: Костромы и др. Костр, Кострыга — город с присоединением к этому слову мордовскаго мас — красивый, образуется название города Костромы — красивый город. — Верно ли такое словопроизводство, решительно сказать трудно. Сомнение в верности этого словопроизводства может возникнуть потому уже, что приходится составлять название города Кострома из двух слов; одного из языка так называемаго теперь Элтонскаго. другаго Мордовскаго, что едва ли отвечает действительности, так как трудно составить одно слово из двух наречий, тем более, если они принадлежали и двум отдельным народностям.

Обратимся к древнерусской мифологии. В числе языческих праздников и обрядов, в которых выразилась мысль о замирающих силах природы, был обряд, совершавшийся в летнее время, соответствовавшее нынешнему первому воскресенью после Петрова дня, — обряд, известный в народе под названием похорон Костромы, Лады, Ярилы. По всему вероятию, эти обряды в старину принадлежали к купальским игрищам. Похороны Костромы в Пензенской и Симбирской губерниях совершались таким образом: прежде всего девицы избирали из среди себя одну, которая обязана была представлять Кострому; затем подходили к ней с поклонами, клали ее на доску и с песнями несли к реке. Там начинали ее купать, при чем старшая из участвовавших в обряде сгибала из лубка лукошко и била в него, как в барабан; после этого возвращались в деревню и заканчивали день в хороводах и играх.

В Муромском уезде соблюдалась иная обрядовая обстановка. Кострому представляла кукла, которую делали из соломы, наряжала в женское платье и цветы, клали в корыто и с песнями относили на берег реки или озера; собравшаяся на берегу толпа разделялась на две половины: одна защищала куклу, а другая нападала и старалась овладеть ею. Борьба оканчивались торжеством нападающих, которые схватывали куклу, срывали с нея платье и перевязи, а солому топтали ногами и бросали в воду, между тем как побежденные защитники предавались неутешному горю, закрывали лица свои руками и как бы оплакивали смерть Костромы. — Должно думать, что кукла эта приготовлялась не только из соломы, но также из сорных трав и прутьев и что именно поэтому она получала название Костромы. В областных говорах слово Кострома означает: прут, розгу и ростущия во ржи сорныя травы. В Саратовской губернии Костромою называется куча соломы, сожигаемая под Hoвый год (Афанасьев. Поэтич. воззрения славян на природу). О. Ф. Миллер в «Христоматии к опыту историческаго обозрения русской словесности» говорит: (стран. 6) «Кострубелькой в Малороссии назывался Весняк, божество весны (в украинском просторечии Коструб значит Нечес, Кудлай, что заставляет предполагать, что Весняк изображался кудрявым). В некоторых местах Великороссии имя это переделалось в Кострому. В этом последнем божестве видят женскую форму Кострубоньки, похороны котораго в некоторых местах совпадали с временем похорон Костромы. Хотя граф Уваров и говорит, что название Костромы повторяется в трех различных формах во Владимирской губернии: Костромино — деревня в Александровском уезде недалеко от р. Дубны, Костромиха — Суздальскаго уезда по p. Мерли и Кострочиха — в Гороховецком уезде и из этого делает вывод, что только один и тот же народ (т. е. Меря) мог, раскинув свои селения на обширном пространстве, повторить те же имена или давать названия одинаковаго этимологическаго происхождения; но мы, в виде возражения последнему выводу, можем привести одно место из летописи по Ипатьевскому списку, где упоминается под 1258 г. одно урочище теперь в Волынской губернии, сходное по корнесловию с названием Костромы, именно урочище Коструга: «о нем же (Литве) притекшим супротив Кострузе, сразившимся не стерпеша, но на бег обратишася». Область теперешней Волынской губернии в древности имела население славянское. Haзвание и обряд погребения Кострубоньки или Костромы — божества весны — были распространены как на юге, так и на севере Руси. Из этого следует заключить, что слово Кострома славянскаго происхождения и не чуждо духу славянскаго языка, точно так же, как не чуждо ему слово костер (*Мы уже раньше говорили, что и в Саратовской губ. Костромою называется куча соломы, сожигаемая на Новый год). Упоминаемыя графом Уваровым поселения во Владимирской губ. с измененным названием Костромы расположены, как мы видели, при реках. Город Кострома расположен при двух реках: Волге и Костроме. Обряд же купания девушки, изображавшей Кострому, или потопления чучела божества Костромы совершался в реках или озерах. На этом основании мы вправе заключить, что название города и поселений, упомянутых нами ранее, Костромою или именем одного с него корня — славянское от имени этого языческаго божества весны или Весняка. Так как славянская колонизация финских племен, по бассейну верхней Волги и ея притоков началась еще до образования Русскаго государства, то мы можем быть уверены, что и обряды языческой религии наших предков могли в глубокой древности совершаться в приволжском крае. Мы знаем, что в Ростове был идол бога Велеса или Волоса. Что в Костромском крае совершались в старину празднования и обряды в честь языческих божеств: Купалы, Ярилы, Костромы, ясным доказательством этого служат сохранившиеся в некоторых местах еще и доселе или сохранявшиеся долгое время спустя после принятия христианства языческие праздники и обряды. Народ чтил богов: Ярилу, Купалу, Лада, водяных русалок. В честь каждаго из этих мифических существ учреждены были праздники, из которых многие недавно уничтожены. В Костроме только в 1771 году уничтожен праздник в честь Ярилы. Ярилу представлял избранный миром человек, котораго, пред заговеньем Петрова поста, обвязывали разными цветами, лентами и колокольчиками и, надев на голову высокий колпак с лентами, водили с плясками по городу. В Костроме и до сих пор в всехсвятское заговенье гулянье народное известно под названием яриловки. В настоящее время народное гулянье в Костроме в честь Ярилы не сопровождается уже какими-нибудь обрядами, сохранившимися от старины; игры больше новейшаго происхождения. Песен старинных с характером мифическим также мы не слыхали. Если можно, что, считать остатком или слабым проблеском языческой и мифической старины, то это обычай составлять круги, как бы символизируя тем форму солнца, и выход с двух противоположных сторон молодца и девицы, при чем они или берут друг друга за руки, или ударяют друг друга по ладоням как бы в знак обоюднаго согласия. Влиянием старины, вероятно, нужно объяснить и подбор песен, распеваемых народом во время гулянья; все песни имеют содержанием или взаимную любовь между лицами двух полов, или говорят об измене с которой-нибудь стороны. Словом, общий мотив песен — любовь. К некоторым песням еще присоединяется древний припев «Лемо» — название древняго языческаго божества любви и плодородия. Этими слабыми проблесками старины еще выдерживается до сих пор древний характер праздника в честь Ярилы, как божества летняго жара и, в переносном смысле, любви. В Галическом уезде и теперь еще сохраняется обычай на одной горе Поклонной, где, по преданию, стоял идол Ярилы, гулять в то же всехсвятское заговенье. Многия из женскаго пола, как мы слышали, являются на гулянье в особых старинных костюмах. Гулянье в честь Ярилы бывает в Кинешме, в роще по реке Кинешемке, близ Нерехты и в некоторых окрестностях Нерехтскаго уезда. Около Галича указывают место другого идола Купалы (от корня куп, кип, отсюда кипеть, олицетворение летняго жара) около озера, куда я в настоящее время стекаются 24 июня городские жители гулять по берегу и кататься по озеру с песнями; гулянье оканчивается обливанием друг друга водою и купаньем в озере (*Крживоблоцкий. Мат. Для географии и статист. России, Костр. Губ., стр. 512, 598).

Так как у наших предков божества: Купало, Ярило, Кострома были если не тождественны, то сходныя, олицетворявшия одне и те же живительныя силы природы, то, кроме празднования в честь Купалы и Ярилы, в старину, вероятно, совершался в Костромском крае и обряд похорон Костромы, описанный нами раньше. И вот от имени языческаго божества весны «Костромы» получили название как город, жителями котораго этот обряд, вероятно, совершался, так и река, впадающая близ этого города в Волгу. Волга уже имела общее в старину название «ра».

Принимая в соображение место летописи, где говорится, что Новгородцы, Кривичи, Чудь, Меря, по изгнании варягов 854 г., начали ставить города и управляться сами, - но встал град на град, — мы приходим к тому выводу, что городок, получивший название Костромы, который, вероятно, существовал на месте нынешняго сельца Городища, был основан если и мерянами, то в пору слияния этого племени с славянским или в пору распространения между мерянами славянской колонизации, как того же мнения изследователи и о городищах Ярославской губернии. Они относят их основание к переходной эпохе слияния первоначальных туземцев (мерян) с славянами. Костромской же городок, отстоящий недалеко от селения Ярославской губернии, известнаго под именем Деева Городища, служит как бы продолжением по Волге цепи городков. Население в этих городках могло быть уже смешанное из финнов и славян. Основание древняго городка Костромы первоначально на правом берегу Волги могло быть вызвано условиями местности, так как правый берег Волги более горист, нежели левый, и менее поэтому подвержен затоплению водою во время весенняго разлива Волги, особенно если принять в расчет то, что реки наши и в частности Волга в старину были полноводнее, чем ныне, по обилию лесов, к ним прилегающих, да к тому же левый берег мог быть затопляем и впадающей в Волгу р. Костромою. Итак, о начале г. Костромы мы приходим к такому выводу: первоначально был основан городок на месте нынешняго Городища на правом берегу Волги в пору начавшагося слияния мерян с славянами; он имел население, уже смешанное из мерян и славян, и получил название от имени божества весны у языческих славян - Костромы. Время возникновения этого городка приблизительно можно полагать в начале второй половины IX века.

Мы остановились на решении вопроса о происхождении г. Костромы и о его названии и не говорили о г. Галиче потому, что условия местности Костромы нам известнее, чем Галича. В Галиче, как известно из описания, есть местность, самая возвышенная в городе, именуемая Столбище, получившая название в христианскую пору по церкви Симеона Столпника, находившейся здесь, — местность с остатками валов и рвов. Все данные говорят за то, что в древности здесь был городок, подобный Костромскому, еще в языческую пору нашей истории, так как доселе указывают на горах места, где стояли идолы Ярилы и Купалы. Название городка Галичем могло быть усвоено ему позднее, может быть Юрием Долгоруким, более укрепившем его, который мог перенести сюда и название Галивон. Сохранились отрывки Галицкой летописи, правдивость сказаний которой хотя и подлежит сомнению, тем не менее она упоминает о Галиче, как городе, еще в XII веке.

В настоящее время, Кострома — не на правом, а на левом берегу Волги. Если мы пришли к выводу, что первоначально Кострома находилась на правом берегу Волги, где ныне сельцо Городище, то естественно рождается вопрос: когда и кем перенесена Кострома на левый берег Волги и на какое именно место? На этот вопрос так же, как и на первый, не находим ответа в летописях. Если бы это перенесение сделал Юрий Долгорукий, то летописцы непременно упомянули бы об этом, как упомянули они о перенесении Юрием Долгоруким на новое место Переяславля Залесскаго, или, по крайней мере, в настоящее время можно бы было отыскать где-нибудь в Костроме хотя слабые намеки на это, напр. в названиях старинных церквей или приделов при них, при сооружении или устроении городов, устраиваемых часто князьями в честь своего ангела, как в Юрьевце Поволжском, основанным Юрием Всеволодовичем, была сооружена им церковь св. Георгия, или во Владимире губернском доселе есть древняя Георгиевская церковь, сооруженная князем Юрием Долгоруким. В Юрьеве Польском есть древний Георгиевский собор. В Костроме не открыто покуда следов от построек Юрия Долгорукого и нет данных приписывать этому князю перенесение или устроение г. Костромы на настоящем его месте.

В летописях, повторяем, Кострома упоминается в первой четверти XIII века при разсказе об усобице между сыновьями князя Всеволода, Константином и Юрием, из-за великокняжескаго владимирскаго стола, отданнаго отцом их второму сыну Юрию за непослушание Константина, который не поехал во Владимир и требовал Владимир в придачу к Ростову, где он княжил. Когда сел на владимирский стол Юрий, Константин начал замышлять рать против брата. Юрий с другими братьями идет на Константина к Ростову.

Тогда Константин послал полк свой на Кострому. Кострома была выжжена, а жители ея были уведены в плен в Ростов. Вот первое упоминание в летописях о Костроме, в одних под 1213, в других под 1214 г. В некоторых очерках истории Костромы говорится, что будто о Костроме и Галиче упоминает Карамзин во время княжения великаго князя владимирскаго Всеволода Георгиевича (сына Юрия Долгорукаго и брата Андрея Боголюбскаго) между 1176-1212 гг. Карамзин нигде не упоминает ясно об этих городах. Не известно определенно о каких городах говорит он, следуя неопределенному летописному сказанию о том, что Всеволод, призвав к себе старшаго сына Константина из Новгорода, дал ему в удел Ростов с пятью городами. Некоторые очерки истории Костромы в число этих пяти городов неременно хотят поместить Кострому и Галич, но на каком основании, не известно. Мы не допускаем в числе этих пяти городов, приданных Константину к Ростову, Костромы и Галича. Князь Всеволод выделил Константину из Ростовско-Суздальской земли значительную часть, почти половину, лежащую на северо-западе. Юго-восточная половина составила собственно Владимиро-Суздальскую область. Пять городов, приданных Константину к Ростову, были, вероятнее те, которые находились в северо-западной части Ростовско-Суздальской земли, а именно: Ярославль, Белозерск, Углече поле, Коснятин (Константин) или городок на Мологе или еще какой-нибудь из приволжских городков, о существовании которых мы знаем из сказания Тверской летописи под 1149 г.: «пойде князь Изяслав на своего дядя Юрия Володимерыча Долгорукаго к Суздалю и Ростову за Новгородскую обиду и с ним брат его Ростислав с Смоляны и Новгородцы и Псковичи и Кореляне, и совокупишася на Волге на устьи Медведицы, и поидоша к Снятину (т.е. к Кснятину Константину) и к Углечю полю и к Молозе и много воеваша людей Юрьевых, даже и до Ярославля по Волге и взяша шесть городов и воюючи и жгучи». Итак от Кснятина до Ярославля включительно по Волге взято шесть городов. Из этих шести четыре и с присоединением к ним Белозерска – пять городов и были приданы Константину к Ростову. Кострома и Галич оставались во владении князя Владимирскаго и Кострома, вероятно, находилась близ границы областей Ростовской и Владимиро-Суздальской.

Это очевидно и из сказаний летописных о посылке князем Константином на Кострому полка своего, который сжег ее. Если бы Кострома входила в область Ростовскую Константина, то какая была бы цель жечь ему свой город? Очевидно в этом факте выразилась его месть и злоба но отношению к брату Юрию.

В летописце Переяславском сказано так об этом походе: «от я (Константин) у Гюргя соль Великую, а Кострому пожже, у Ярославля отъя Нерехту». Очевидно, что здесь разграничиваются владения Юрия и брата его Ярослава и притом летописец точно указывает, что у Юрия было взято и только что сожжено. Кстати заметим здесь, что в этом сказании летописи в первый раз упоминается о Нерехте. (Название города, очевидно, измененное Мерехта, т. е. мерянский город). Из приведенных доводов с очевидностью заключаем, что Кострома и Галич входили в состав Владимиро-Суздальской области, а не Ростовской, как то неправильно говорится в очерках истории Костромы, и что Карамзин не мог разуметь в числе пяти городов, приданных отцом, князю Константину, к Ростову, Костромы и Галича.

Решив этот вопрос, мы не решил еще перваго вопроса о времени сооружения Костромы на левом берегу Волги и о том, кто из князей перенес ее с праваго берега на левый. Из летописных данных мы можем заключить, что Кострома не была значительным городом в XIII веке, по крайней мере, таким значительным, как другие новые города, сооруженные Юрием Долгоруким. При разсказе о нашествии татар на Суздальскую область, бравших и опустошавших города летописцы не именуют Костромы отдельно подобно тому, как поименовывают: Переяславль, Юрьев, Дмитров, Москву. Не переияменовывая всех незначительных городков по Волге, летописцы вообще говорят о них: «и по Волге все грады поплениши (татары) и до Галича Мерскаго», в некоторых летописях: «и до Галича володимерскаго». Последним выражением, заметим кстати, летописец точно определяет отношение Галича к Владимиру. Галич наименован здесь летописцами потому, что он был конечным пунктом или крайнем городом района, опустошеннаго татарами. Если во время нашествия татар Кострома была незначительным городком по Волге, то следовательно она была из числа старых городков в Суздальской земле и оставалась еще на правом берегу Волги. По нашему мнению и князем Константином ростовским была сожжена и татарами взята еще старая Кострома, находившаяся на месте нынешняго сельца Городища. Нынешняя Кострома на левом берегу Волги устроена, по нашему мнению, после разгрома Батыя, когда старая Кострома била или сожжена, или разрушена и опустошена татарами. Мнение это наше не произвольное, но подкрепляется очевидными данными. После разгрома Батыева кто обновил и успокоил землю Суздальскую? Кто возобновлял прежние города и устраивал их на новых местах? Кто из владимирских князей был русским Камиллом?

Великий князь Владимирский Ярослав Всеволодович, cевший на великое княжение после погибшаго на реке Сити брата своего Юрия Всеволодовича. О постройке Ярославом Всеволодовичем городов не только на прежних, но и на новых местах после разгрома Батыя мы имеем ясное свидетельство летописи Воскресенской (стр. 245):

«Ярослав Всеволодович по батыеве пленении прийде с детьми своими (на владимирское княжение) и нача грады, разоренные от Батыя, ставити по своим местом и на Волге постави град и воименова его Тверью по Тверце реке, а напереди сего в том месте град не был, и посади на Твери сына своего меньшаго Ярослава и оттоле наста великое княжение Тверское». Это сказание летописец приводит пред исчислением ряда тверских князей и ему нужно было сказать и о начале тверскаго княжества. Древняя Тверь, как известно, была на левом берегу Воли при впадении в нее реки Тверцы. О Костроме такого прямаго сказания нет в летописях; но факт перенесения Ярославом Всеволодовичем Твери на новое место после погрома татарского — аналогичный; то же самое мог сделать Ярослав Всеволодович и с Костромою. Нам сейчас же скажут, что аналогия — не убедительное доказательство. Это совершенно справедливо. Кроме аналогии, мы в доказательство нашего мнения о том, что Ярослав Всеволодович перенес Кострому на левый берег Волги, приведем еще одно данное очевидное. От того и затруднение в решении нашего вопроса, что на него нет прямаго ответа в летописях. Приходится изыскивать разныя основания, прибегая и к домыслам, основываемым, впрочем, на фактических данных.

Фактическое данное в этом случае то, что древнейшая соборная церковь в Костроме, упоминаемая в летописях, была церковь св. Феодора или в честь Феодора Стратилата. Заметим здесь, что нам пришлось от одного специалиста, современнаго историка, слышать весьма веское возражение: была ли эта церковь соборною, так как соборныя церкви в древней Руси, за исключением цер. св. Софии в Киеве и в Новгороде, были в честь Господних или Богородичных праздников? — Что древнейшая церковь в Костроме св. Феодора была соборною, очевидное доказательство этого имеем в надписи, на колоколе нынешней церкви Богоотцовской или собственно Феодоровской же в честь иконы Феодоровской Божией Матери, сооруженной на месте древней соборной церкви Феодора Стратилата. Надпись эта гласит: «вылит сей колокол в бывой Федоровской собор, а ныне к ружной церкви во имя Пресвятой Богородицы 1794 г. апреля 3 дня». Предание о том, что соборная церковь св. Феодора в Костроме в древности находилась на этом месте, существует и доселе, — так что этот факт несомненный. — Мы еще раньше высказаннаго нам возражения задались вопросом: почему древняя соборная церковь в Костроме была во имя Феодора Стратилата?

В истории мы имеем несколько примеров тому, что князья русские и позднее цари, при основании или устроении новых городов, первыя церкви строили в честь своего ангела. Из древней истории имеем тому примеры: Юрий Долгорукий в новом тогда еще городе Владимире на Клязьме соорудил церковь во имя св. Георгия, которая существует и доселе. В Юрьеве Польском есть древний Георгиевский собор. Великий князь Юрий Всеволодович, построивший Юрьевец Поволжский, соорудил на горе церковь во имя св. Георгия Победоносца. Михаил Александрович Тверский строил церкви в честь Архангела Михаила. В новой русской истории имеем крупный пример: Петр Великий в крепости, заложенной им на острове Люст-Эйланде, или в новом городе Петербурге, соорудил церковь во имя святых апостолов Петра и Павла.

Из летописи мы знаем, что великий князь Ярослав Всеволодович при крещении назван христианским именем Феодора и, конечно, в честь Феодора Стратилата, так как он родился в день памяти этого святого, именно 8-го февраля. Вот основание нашего мнения, что древняя соборная церковь Феодора Стратилата в г. Костроме была сооружена великим князем Ярославом Всеволодовичем в честь своего ангела. Как древнейшая и первая, может быть, в начале единственная церковь в Костроме, так как в летописях упоминается только об ней одной, она могла быть сооружена при самом начале города. Следовательно и самый город на этом месте, т.е. на левом берегу Волги и именно при устье р. Костромы мог быть устроен тем же великим князем владимирским Ярославом Всеволодовичем после нашествия Батыя. Что первоначально город Кострома на левом берегу Волги был устроен при устье р. Костромы, на это наводит нас во 1-х то, что местность эта несколько возвышеннее окрестностей, во 2-х, по преданию, здесь были, кроме Феодоровской, и другия церкви. Те данныя, что нам покуда удалось найти и сопоставить между собою, наводят на весьма вероятное предположение о том, что как Тверь, так и Кострома устроены на новых местах великим князем Владимирским Ярославом Всеволодовичем после нашествия Батыя на суздальскую землю и после разорения татарами старых городов Твери и Костромы на противоположных берегах Волги.

Уступив эти города и возобновив, может быть, и Галич, Ярослав Всеволодович роздал их уделами своим сыновьям: Ярославу Ярославичу дал Тверь, четвертому сыну Константину – Галич и наконец самому меньшему, девятому и последнему из сыновей, Василию, по прозванию Мизинному, дал в удел Кострому в половине XIII века. Таким образом в первой половине XIII века образовались княжества: Тверское, Галицкое и Костромское. В летописях, по крайней мере, в первый раз в это время являются названия князей: Ярослав Тверский, Константин Галицкий и Василий Костромский.

Наш взгляд на начальную историю о Костроме мы можем резюмировать в следующих чертах: в начале второй половины IX века, в пору начавшагося слияния финских племен с славянами, на правом берегу Волги, на месте нынешняго сельца Городища, был устроен городок, который имел уже смешанное население (*О примеси к элементу финскому славянской расы еще до начала русскаго государства мнение высказывалось нашими учеными; так они предполагают, что и послы к варягам от финских племен были собственно не финны, а поселившиеся среди них славянские колонисты.) из мерян и славян, получивший название от имени языческаго божества у наших предков, Костромы, олицетворявшаго, как Купало и Ярило, живительныя силы природы. Может быть, он был более укреплен Юрием Долгоруким, но не устроен им вновь. Потом он подвергался двум бедствиям: в первый раз был сожжен полком князя Ростовскаго Константина, как город, принадлежавший к волости его брата Юрия и находившийся. По всему вероятию, близ границы их волостей; во второй раз он был опустошен татарами. В разрушенном виде его и нашел Ярослав Всеволодович, желая возобновить и устроить Кострому, перенес ее, по нашему заключению, на новое место, более удобное для сношений при слиянии р. Костромы с Волгой, точно так же, как перенес он и Тверь, построил в Костроме первую соборную церковь во имя св. великомученика Феодора Стратилата, имя котораго он получил при крещении, и затем, последнему, девятому из своих сыновей, Василию отдал Кострому уделом, и с этого времени, с половины XIII в., получило начало Костромское княжество, несколькими годами позднее Галицкаго, отданнаго Ярославом четвертому сыну Константину. К этому присоединим еще, что прежнее место Костромы не пришло в совершенное запустение, но здесь, вероятно, снова было устроено поселение в виде городка, существовавшаго в начале XIV века, на что ясно указывают случайно найденныя здесь при раскопке поля монеты, относящияся, по сохранившимся остаткам надписей на них, к XIV в. Высказанный взгляд на начальную историю Костромы наш личный, какой мы могли установить по данным, имевшимся в нашем распоряжении. Может быть со временем найдутся новыя данныя, которыя заставят изменить этот взгляд. Но это дело будущаго. Покуда новых данных нет.

Со времени образования Галицкаго и Костромскаго княжеств идет уже волне ясная и определенная история этих княжеств и городов по летописям, археографическим актам и преданиям. С половины XIII в. города Кострома и Галич входят в круг русской истории во время княжества Василия Костромскаго.

Санкцией для новаго города и новаго княжества Костромскаго послужило явление св. иконы Феодоровской Божией Матери в начале княжения князя Василия Ярославича Костромскаго. Явление св. иконы, по преданию, было самому князю, когда он находился на охоте в разстоянии одной версты от города. Св. икона, составляющая священную древность Костромы, была торжественно внесена в город и поставлена первоначально в соборной церкви св.Феодора.

Вскоре начались чудотворения от св. иконы, из коих одно имело и историческое значение, когда князь Василий с этой иконой победил татар или, вероятнее, бесермен, приходивших за данью. Победа эта была одержана князем Василием при озере, получившем от того название Святаго. Вскоре князь Василий повелел соорудить новую соборную церковь в Костроме Успения Пресвятой Богородицы, так как древняя соборная церковь св. Феодора пред тем сгорела, но икона, как повествует сказание, «невредимою пребысть от огня».

Спустя несколько лет, именно в 1272 г, по смерти великаго князя Ярослава Ярославича Тверскаго, по праву старшинства, Василий князь Костромский вступает на великокняжеский Владимирский стол. Как видно, этот князь возлюбил Кострому и, делавшись великим князем, не поехал в стольный город Владимир, а остался жить в Костроме. Таким образом Кострома в течение великаго княжения Василия Костромскаго, с 1272 по 1276 г. включительно, практически была столицей великаго княжества Владимирскаго. Василий занял стол и Новгородский, уступленный ему после распри племянником его, Димитрием Александровичем. Время великаго княжения Василия Костромскаго, как известно, отличается в истории собором епископов, созванным в г. Владимире, с целию обсудить разные церковные недостатки, для выработки правил церковных, изыскания мер к исправлению и возвышению нравственности духовенства и к уничтожению в народе языческих обрядов и верований. Василий Костромской скончался в начале 1277 г. на 37 году жизни. Он торжественно был погребен в церкви св. Феодора, в которой и был венчан. После пожара церковь св. Феодора, очевидно, была возобновлена. Прочем нужно сказать, что место погребения князя Василия доселе остается неизвестным, то есть неизвестно, в какой именно церкви св. Феодора он погребен, так как, кроме древней церкви св. Феодора, была устроена князем Василием придельная церковь во имя св. Феодора Стратилата в новой соборной церкви Успения. Вернее, все-таки, кажется, полагать, что он погребен в древней возобновленной после пожара соборной церкви св. Феодора. После Василия Костромскаго Кострома непродолжительное время была самостоятельным княжеством; поэтому было немного и Костромских князей.

Гораздо важнее в этом отношении был Галич. Князь Василий Костромский, по всему вероятию, не имел сыновей и потому после его смерти Кострома переходит в непосредственное владение великаго князя Владимирскаго. В Галиче же княжат преемственно сыновья Константина Галицкаго, Давид и Василий. Во время усобицы сыновей Александра Невскаго, Димитрия и Андрея, Кострому получает в удел сын Димитрия, Иоанн Дмитриевич, который вскоре после смерти отца своего получил в удел свой родовой Переяславль, а в Костроме, спустя несколько лет, именно в 1299 г. или в 1300 сел сын Андрея Александровича Борис, княживший в Костроме до 1303 г. Только трое было самостоятельных князей в Костроме. Можно еще присоединить четвертаго, неудачно вокняжившагося здесь князя Бориса Даниловича, котораго прислал в Кострому брат его князь Юрий Данилович, начавший знаменитую борьбу из-за великаго княжения с князем Тверским Михаилом Ярославичем. Так как Кострома была на стороне Михаила Тверскаго, то Костромичи схватили князя Бориса и отправили его в Тверь и при этом казнили некоторых бояр, передавшихся Юрию. Юрий примирился было с Михаилом у Костромы, но потом снова начал борьбу, кончившуюся, как известно, трагически мученическою смертию князя Михаила в Орде по наущению князя Юрия Московскаго. Последний получает ярлык от хана на великое княжение – и Кострома волей-неволей подчиняется ему. По смерти Юрия Московскаго великим княжением завладевает брат его Иоанн Данилович Калита; также после борьбы с Тверским князем Москва становится стольным городом и Кострома переходит во владение Иоанна Калиты, великаго князя Московскаго, как город великокняжеский. С этого времени в истории Костромы наступает период Московский после Владимирскаго.

В начале княжения Иоанна Калиты, именно в 1333 г. близ Костромы, татарским мурзою Четою, в христианстве получившем имя Захарии, предком Годуновых, на мысу, близ впадения р. Костромы в Волгу, был построен Ипатьевский монастырь в память явления здесь Чету во сне Божией Матери с священномучеником Епископом Гаггриским Ипатием и с святым апостолом Филиппом. Иоанн Калита купил у одного из потомков Константина Галицкаго г. Галич, как видно это из завещания Димитрия Донскаго, но по смерти Калиты князья, потомки Константина, снова возвратили Галич, и он таким образом снова становится самостоятельным княжеством, но ненадолго. Димитрий Донской, изгнав князя Димитрия из Галича, завладел последним. Кострома в это время терпела от нападений ушкунцев новгородских, которые разграбляли ее. За эти своевольства князь Димитрий Иванович предпринял поход на Новгород и взял с Новгородцев большую пеню. В княжение Димитрия Донскаго Костромичи участвуют под предводительством воеводы Ивана Родионовича Квашни в Куликовской битве, в которой погибло, по сказаниям, до 20 костромских бояр. Во время нашествия Тохтамыша и Эдигея на Москву, Кострома, как город великокняжеский и безопасный по своему положению, укрывал внутри себя великаго князя Димитрия Донскаго и его преемника, сына Василия Дмитриевича, соорудившаго в 1410 г. город Плес, как оплот против набегов татар. В 1413 г. Кострома была опустошена пожаром, истребившим до 30 церквей. Отсюда мы заключаем, что в XV веке Кострома была уже большим городом. Вскоре постигли Кострому и другия бедствия: моровое поветрие и голод.

Димитрий Донской дал своему сыну Юрию уделы: Звенигород и Галич. Юрий Дмитриевич поднимает знаменитую последнюю усобицу в Рюриковом доме из-за нарушения прав старшинства на великокняжеский стол, когда брат его Василий Дмитриевич благословил на великое княжение своего старшаго сына Василия Васильевича, прозваннаго впоследствии Темным. Во время этой усобицы, продолженной и сыновьями Юрия, Василием Косым и Димитрием Шемякой, князьями Галицкими, Галич вместе с Костромою занимает в русской истории видное место. Походы князей совершались чрез Кострому. Во время одного похода князь Московский Василий был взят в плен князем Юрием и, в виде особой милости, отпущен из плена и получил в удел Коломну. Великим князем сел князь Галицкий Юрий Дмитриевич, но ненадолго. Его положение в Москве было непрочно, когда служилые люди оставили его и перешли на сторону Василия Васильевича. Князь Юрий отступился от великаго княжения в пользу племянника и сам ушел опять в свой Галич. Борьба между дядей и племянником вскоре снова возгорелась вследствие измены князя Галицкаго. Великий князь василий пошел ратью к Галичу, взял и сжег его. Князь Юрий отомстил великому князю, разбил его вскоре в Ростовской области, потом взял Москву и снова сел на великое княжение. Великий князь Василий, бежавший было в Новгород, возвратился оттуда – и борьба опять возобновилась. Вскоре умер князь Юрий Дмитриевич. После него борьбу продолжали с великим князем Василием сыновья Юрия. На великом княжении Московском сел сын Юрия, Василий Косой, но вскоре и он должен был оставить Москву, которую опять занял Василий Васильевич. Василий Косой прибыл в Кострому и, собрав здесь рать, двинулся на великаго князя к Москве, но был разбит последним. Недолго спустя Косой опять пошел ратью к Костроме. Великий князь принужден был итти против него. Обе рати расположились на противоположных берегах р. Костромы при устье ея. Впрочем боя не последовало – и соперники заключили мир, по которому Василий Васильевич удержал за собой великое княжение. Косой затаил злобу на великаго князя и опять начинает борьбу с ним. Наконец Косой был взят в плен великим князем, отправлен в Москву и ослеплен. После Косаго в Галич сел брат его Димитрий Красный, вскоре скончавшийся здесь. После него Галич переходит во владение его брата Димитрия Шемяки, князя Углицкго и управляется его наместниками.

Шемяка замыслил овладеть великим княжением и схватить великаго князя Василия. Замысел вполне удался. Клевреты Шемяки нашли удобный случай схватить великаго князя в Троицком монастыре, и великий князь был ослеплен и сослан в Углич. Великим князем московским сел Димитрий Шемяка. По ходатайству митрополита Ионы, князь Василий Васильевич Темный был освобожден Шемякою из Углича и получил в удел Вологду. В Москве, между тем, была сильна партия, державшая сторону князя Василия; Шемяка же был ненавидим народом, особенно за несправедливость. Князь Василий, при помощи своих приверженцев, завладевает скоро Москвою, а Шемяка бежит сначала в Галич. Когда все усилия склонить Шемяку к примирению оказались тщетны, великий князь Василий пошел на него ратью к Галичу, но дошел только до Костромы, где Шемяка заключил мир с великим князем. Впрочем мир был непродолжителен. Шемяка с большою ратью подступил к Костроме, как городу великокняжескому, долго бился под Костромою с войсками великаго князя или великокняжескою заставою, но взять город не мог. Тогда великий князь снова выступил в поход против Шемяки. В 1450 году, января 27, произошла под Галичем знаменитая битва великаго князя Василия Темнаго с Димитрием Шемякой. Шемяка был разбит на-голову и бежал в Новгород, где вскоре и погиб от отравы. Мы кратко изложили ход этой знаменитой усобицы из-за великаго княжения, указав те моменты ея, которых занимают видное место в истории города Кострома и Галич.

В XV веке Галич и Кострома много терпели бедствий от набегов казанских татар, против которых великий князь Иоанн III предпринимал походы, для отмщения им за набеги. Во второй половине XV века и первой XVI-го Кострома и Галич не имеют важнаго значения в русской истории. Набеги казанских татар на костромские и галицкие пределы продолжались и вызывали со стороны правительства строить новые города или укрепления против них, как например, Буй и Кадый (ныне Костромской губернии). Костромичи предпринимали походы против Казанцев и нередко разбивали их. Особенно прославил свое имя в истории победой над Казанцами при р. Язовке костромской воевода Яковлев. В царствование Иоанна Грознаго Галич в числе некоторых других городов как например, Чухломы, Унжи и Юрьевца, был назначен для содержания опричнины.

В последующия царствования за царствованием Иоанна Грознаго Кострома и Галич редко упоминаются в истории. В царствование Бориса Годунова отметим факт преследования им бояр романовых, которых Годунов считал для себя опасными соперниками. По ложным обвинениям в злоумышлении против царя, романовы были сосланы в отдаленныя места, но вскоре сестру Федора Никитича, детей его и сноху Борис велел перевести в Юрьевецкий уезд (Ныне Костромской губернии) в их вотчину село Клин. Здесь отрок Михаил, будущий венценосец России, лишенный отца и матери, на попечении родственников дожил до смерти Борисовой.

В конце царствования Бориса, как венец бедствий, постигших тогда Россию, является первый самозванец. Кто был он? Откуда происходил и чья была креатура? Эти вопросы доселе еще не решены окончательно. Следуя вполне вероятным сказаниям русских летописей и свидетельству актов, нужно допустить, что первый лже-Димитрий был беглый монах Григорий, уроженец гор. Галича, происходивший из рода дворян Отрепьевых. Вопрос о происхождении перваго самозванца требует специальнаго изследования. Мы упоминаем о нем здесь потому что, по свидетельству русских источников, 1-й самозванец имеет самое близкое отношение к г. Галичу, как его уроженец. В пригородьи Галицкие 1-м самозванцем были сосланы трое князей Шуйских: Василий, Димитрий и Иван. Наступило царствование Василия Шуйскаго. Приближенные к 1-му самозванцу были сосланы: Вишневецкий в Кострому, некоторые в Галич. Вскоре явился второй самозванец, старавшийся насилием и лестью привлечь к себе города. Город за городом сдались ему. В числе их были и Кострома и Галич. Кинешма была подчинена силою (*О Кинешме упоминается в летописях в 1-й раз в XV веке). В Юрьевце Поволжском собрались дружины, верныя Василию Шуйскому, и с сотником Федором Красным и из Решмы с крестьянином Григорием Лапшею пошли к г. Луху. Побив здесь литовских людей, они пошли к Шуе. Царь Василий Шуйский разсылает по городам грамоты, увещевая граждан отступить от самозванца и опять быть верными ему. Призыву царя откликнулись города – и из них Кострома и Галич. Тогда из стана самозванца выступили отряды поляков для усмирения возставших городов. Из предводителей отрядов особенно известен Лисовский, опустошивший Кострому в 1608 г.; Галич в 1609 г. также был взят тушинцами. Несколько раз Костромския и Галицкия места подвергались в это время опустошению от поляков и литовцев; - сражения происходили и на улицах Костромы, когда пришли для освобождения Костромы, и других городов от поляков верныя дружины северных городов. Поляки, потерпев поражение в Костроме, заперлись в Ипатьевском монастыре и вот началась осада Ипатьевскаго монастыря воеводой царским Давидом Жеребцовым. Тщетно Лисовский, прибыв из под Юрьевца нагорной стороной, пытался подать помощь полякам и русским мятежникам, осажденным в Ипатьевской обители. Потерпев поражение от стрельбы с Костромскаго кремля, Лисовский с яростью устремился от Костромы к Троице-Сергиевой лавре. Тогда предводитель поляков, Вельяминов, сдал Ипатьевский монастырь воеводе Жеребцову. По свержении Василия Шуйскаго бедствия смутнаго времени еще более усилились. Москва и Россия были наводнены поляками. Тогда города начали пересылаться граматами, призывая друг друга итти против врагов. В Костроме с воеводой Волконским и в Галиче собрались ополчения для очищения Москвы от поляков. Но между вождями ополчений разных городов не было единодушия и рати долгое время бездействовали под Москвой. Наконец, по призыву Троицко-Сергиевой лавры, в Нижнем-Новгороде составилось ополчение под предводительством князя Пожарскаго и гражданина Козьмы Минина, которое и двинулось к Москве по Волге. Кострома имела счастие встречать это ополчение и, снабдив его деньгами и всем нужным, с честью проводила его к Ярославлю. Нижегородское ополчение вместе с казаками очистило Московский кремль от поляков, с которыми томились там юный боярин Михаил Феодорович с матерью своею инокинею Марфою. Вслед затем Михаил Феодорович с матерью отправились в свою Костромскую Домнинскую вотчину, где и жили до того времени, когда крестьянин Домнинской волости Иван Сусанин известил их об угрожавшей им опасности от поляков. Сусанин заведя поляков в противоположную от Домнина сторону, в глухое Исупово болото, погиб здесь мученически. Михаил Феодорович с матерью скрылись тем временем в Ипатьевскую обитель. Сюда вскоре прибыло многочисленное посольство из Москвы с предложением Михаилу Феодоровичу царскаго венца. После долгаго колебания со стороны матери Михаила Феодоровича, инокини Марфы, предложение наконец было принято, и Михаил Феодорович в первый раз возсел на стуле царском и приял в руку жезл царский в Ипатьевской обители 14 марта 1613 г. Мы кратко обрисовали ход истории Костромы и Галича до царствования Михаила феодоровича, но дальнейшая их история еще беднее.